Кроме мощей преподобного Анатолия Оптинского, в храме Рождества Христова в п Молодежном имеется более 30 частиц мощей угодников Божиих. Каждая частица заключает в себе благодать целых мощей того или иного святого и не может расцениваться как менее значимая святыня в сравнении с целокупными мощами.
Оптинский Старец Анатолий Младший имел „сердце милующее», близость к нему сама по себе утешала. «Всегда смиренный и никогда не унывающий» — в народе его ласково называли Анатолием-утешителем. В. Быков, автор книги «Тихие обители», писал: «Если так можно выразиться, у этого старца переизбыточествует по отношению ко всем одинаковое чувство какой-то материнской любви». Протоиерей отец Сергий Четвериков вспоминал: «Отец Анатолий и по своему внешнему согбенному виду, и по своей манере выходить к народу в черной полумантии, и по своему стремительному радостно-любовному и смиренному обращению с людьми напоминал преподобного Серафима Саровского. В нем ясно чувствовались дух и сила первых великих Оптинских старцев“.
О первых шагах отца Анатолия на пути старчества сохранилось воспоминание одной сельской учительницы. Будучи духовным чадом преподобного старца Амвросия, в одну из своих поездок в Оптину она пригласила с собой знакомую. Та собиралась неохотно: „Ну, что теперь в Оптиной! Это когда-то были старцы, а теперь уж их нет больше!“ А приехав в монастырь, после службы отправилась прямо в гостиницу, ничего не желая знать о Ските. Прошло несколько дней, и она решила прогуляться. Нарядная, в шляпе, в красной мантилье, подошла к Скиту, села с книгой на лесенке старческой „хибарки“. Вышел келейник с ведерком, пошел за водой к колодцу. „Откуда ты, раба Божия?“ — спросил смиренно и ласково. — „Вот они, хваленые монахи, пристают с вопросами“, — с гневом подумала дама и отвернулась в гордом молчании. А инок Александр, набрав в колодце воды, опять подходит. И начинает рабе Божией сам рассказывать, кто она, откуда, и такое напоминает ей, что хотелось бы забыть навсегда. „Ах, — думает дама, — эта болтунья Марья Михайловна все про меня тут разболтала». А отец Александр уже о том рассказывает, чего не только Марья Михайловна — ни одна живая душа не знала. Тут уж Ольга Константиновна сообразила, что перед нею необыкновенный человек. Она упала перед ним на колени и восторженно сказала: «Вы — святой!“. С тех пор она стала по-другому относиться к оптинским монахам, сняла свой кричащий наряд, покрылась платочком и сделалась покорной ученицей батюшки».
5 июля 1899 года Старец Анатолий Младший был рукоположен Калужским епископом Макарием в сан иеродиакона. Уже в это время многим посетителям Оптиной Пустыни стала открываться его духовная опытность. К нему обращались за советами, как к старцу.
В начале 1900 года отец Анатолий, не имея еще священнического сана, становится уже общепризнанным Оптинским старцем. На праздник Благовещения Пресвятой Богородицы в 1906 году он был рукоположен в сан иеромонаха и почти одновременно, указом Калужской духовной консистории, назначен духовником Казанской Амвросиевской женской пустыни в Шамордино, и исправлял это служение до самой своей кончины.
К 1908 году число посетителей к старцу Анатолию так увеличилось, что даже настоятелю монастыря архимандриту Ксенофонту не удавалось протиснуться сквозь толпу, чтобы попасть на исповедь к Старцу. Тогда Преподобный, по благословению отца Настоятеля, переселился в монастырь, в келию при больничной церкви Владимирской Божией Матери. Часто приходилось видеть такую картину: в монастыре полное затишье, не видно даже монахов, а Владимирская церковь открыта и полна народа. Батюшка принимал всех без ограничения времени, несмотря на бесконечную усталость, на мучительную боль от ущемления грыжи, боли в кровоточащих ногах.
Исповедь у Старца обновляла и возрождала. Совершая исповедь в келлии, Преподобный обычно подводил посетителя к божнице, ставил на колени, давал читать вслух общее исповедание грехов, а после каждого исповедовал наедине. Во время исповеди он горячо молился за своих духовных чад. На исповеди преподобный Анатолий не оставлял на душе кающегося даже самых малых грехов и не разрешал, если видел нераскаянным даже малый помысл. После же исповеди давал наставления, всегда поражавшие точностью и прозорливостью.
Как и все старцы, имел отец Анатолий великий дар исцелений, но совершал их прикровенно, посылая болящих, как правило, на источник преподобного Пафнутия близ Оптиной или на могилку старца Амвросия или посредством какой-нибудь вещи.
Одна духовная дочь старца рассказывала, что однажды батюшка с ней послал грушу ее брату. Она удивлялась, почему именно младшему, а когда приехала, оказалось — он очень болен и врачи говорят, что надежды мало. Брат стал есть грушу по маленькому кусочку и вскоре выздоровел.. Другая духовная дочь рассказывала, как выздоровела, укрывшись подаренным батюшкой подрясником.
Известно множество случаев прозорливости старца. Многим он предсказывал будущие события в их жизни: одному священнику предсказал место служения, инокине — то, что она поедет в Италию. Одна женщина пришла с сыном Димитрием, старец хотел благословить его иконой великомученика Димитрия Солунского, но вдруг сказал сам себе: ‘Нет, не то’, — и благословил образом святителя Димитрия Донского, имя которого и носил мальчик. Приходили к старцу юноша с девушкой, но он никак не благословлял их на брак. Когда они приехали уже в третий раз, старец все-таки благословил и подарил им странное полотенце: на одном конце его была праздничная вышивка, на другом — узор черной ниткой. Обвенчались, пошли дети, и вдруг муж умер от чахотки. Молодая вдова осталась одна с маленькими детьми и всю жизнь маялась. Одна духовная дочь старца вспоминала, как батюшка благословил ее в октябре, в жуткие холода, искупаться в Пафнутьевском источнике. Она никак не отваживалась, но старец настаивал, и вода в источнике, по его молитвам, оказалась совсем теплой. Пришедшая же с ней без благословения подруга даже не смогла от холода влезть в воду.
Душевная чистота отца Анатолия позволяла ему увидеть некоторые ситуации в несколько ином свете, чем это представлялось не только мирянам, но и священникам. Узнаваемая домашняя ситуация: муж трудится, не покладая рук, над строительством храма, спешит закончить быстрее, на радость людям, а дома немирно — супруга чинит препятствия, и всё недовольна его опозданиями — то обед простыл, то ужин передержала, и вся жизнь идет вразлад. Обращаются к батюшке с просьбой помолиться об умирении строптивого женского сердца. А батюшка, вопреки всем прогнозам, благословляет…уступить жене. Ведь, если распадется семья священника, не больший ли это будет вред для церкви, чем небольшая задержка строительства? За мотивом благим и внешне добрым старец в миг угадывает действие притаившегося в мудровании греха: к благому делу примешалось тщеславие, забота о том, чтобы показаться перед людьми, позабыв о самых близких…
Памятным событием в истории Оптиной Пустыни было посещение ее в 1914 году Великой Княгиней Елизаветой Федоровной. В первый же день пребывания в Оптиной Великая Княгиня познакомилась с отцом Анатолием, исповедовалась у него, имела со Старцем продолжительную беседу. Осталось тайной, о чем беседовали они, но, безусловно, эта поездка в Оптину стала духовным приуготовлением Преподобномученицы к ее крестному подвигу…
Почитателем старца Анатолия был известный московский „старец в миру“ святой праведный протоиерей Алексий Мечев. „Мы с ним одного духа“,— говорил отец Алексий. Среди тех, кто пользовался духовными советами преподобного Анатолия, были: архиепископ Серафим (Соболев), митрополит Трифон (Туркестанов), священник Николай Загоровский. По благословению отца Анатолия принял в 1917 году священный сан известный духовный писатель протоиерей Валентин Свенцицкий, исповеднически закончивший свою жизнь в ссылке. В 1905 году у старца Анатолия искал разрешения важных вопросов христианской жизни отец Павел Флоренский.
Преподобному определено было стать свидетелем исполнения грозных пророчеств Оптинских старцев. Начались гонения на монахов со стороны новых властей. Монахов ссылали, арестовывали, издевались над ними. Когда духовные чада предложили преподобному Анатолию на время оставить Оптину, он ответил решительным отказом: „Что же в такое время я оставлю святую обитель? Меня всякий сочтет за труса, скажет: когда жилось хорошо, то говорил: терпите — Бог не оставит, а когда пришло испытание, первый удрал. Если и погонят, то тогда оставлю святую обитель, когда никого не будет. Последний выйду и помолюсь, и останкам святых старцев поклонюсь, тогда и пойду“.
После закрытия монастыря и реорганизации его в сельхозартель старец был арестован. По дороге в тюрьму он тяжело заболел, и ему, ошибочно приняв за тифозного, остригли волосы и бороду. Вернулся он в обитель совсем измученный, еле живой, но со светлой улыбкой и благодарением Господу. Когда его увидели остриженным, многие не узнали батюшку, а потом очень опечалились. Старец Анатолий веселый вошел в келлию и сказал, перекрестившись: „Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже! Слава Тебе, Боже!“ — и, осмотрев всех, добавил: „Посмотрите, каков я молодчик!“. Потом сел пить чай и весело рассказывал о своей поездке в Калугу: „Как там хорошо! Какие люди хорошие! Когда мы ехали в поезде, у меня была рвота. Дошли пешком, а там владыка Михей почему-то стал требовать лошадь. И зачем это он выдумал? Все братья пошли, а мы сидели в „чеке“. Там курили, было душно. У меня поднялась рвота, и меня отправили в больницу, подумали, что у меня тиф. Там меня остригли, но это ничего — так гораздо легче. Доктор такой хороший сказал, что по ошибке счел меня за тифозного и велел остричь,— очень извинялся. Такой хороший! Сторож в больнице тоже очень хороший… Сестра — тоже очень хорошая — была у отца Амвросия… Да, хорошие люди, хорошие… Знаешь, тот, кто меня арестовал, после сказал, что по ошибке меня арестовал, и просил простить его и даже руку у меня поцеловал. Я сказал, что это ничего, что я очень рад, что съездил в Калугу“. Свою „арестантскую“ поездку в Калугу в сопровождении чекистского конвоя, поругания и тяжкие страдания старец описывал с детским беззлобием и райским благодушием — как духовное паломничество. Старец никого не осудил. В тяжких испытаниях он явил правду Божию, исполнил заповедь Господню о любви к врагам: благословлял глумившихся, прощал ненавидевших, молился за обижающих.
Уже во второй половине 1918 года в Оптиной Пустыни стало не хватать хлеба. Братия и старцы терпели голод, и после службы из церкви все выходили в большой физической слабости. Старец в письмах смиренно просил духовных детей привезти для братии хлеба, благословлял шамординских сестер ездить в другие губернии выменивать хлеб, и каждый раз, по молитвам старца Анатолия, чудесно находились жертвователи хлеба и всегда, несмотря на военные действия, хлеб удавалось благополучно доставить в монастырь.
В послереволюционные годы зимой в келии Старца почти не топили. Не хватало дров. Ослепленная красной пропагандой молодежь выбивала в его келлии стекла. Одну зиму дом простоял с несколькими выбитыми окнами. В морозные ночи вода, если ее забывали вылить, застывала в кружке на столе. Все это расстроило и без того слабое здоровье Преподобного. Старец при этом сохранял удивительное спокойствие, ободряя тем самым и монашескую братию…
В 1921 году настоятель монастыря преподобный Исаакий предложил Старцу принять схиму. Во время пострига преподобный Анатолий был так слаб, что не мог сам держать свечу и схимнические обеты произносил едва слышным голосом. Казалось, надежды на выздоровление нет. Но после принятия схимы, по милости Божией, ему сделалось лучше, он стал есть и понемногу подниматься с постели.
Началось новое гонение на братию, насельников монастыря арестовывали и высылали. Более всего новую власть не устраивало пророческое служение старцев, которые в своих наставлениях укрепляли народ стоять в Православии, с терпением нести попущенные Богом скорби. Монастырь был объявлен „рассадником контрреволюционной пропаганды».
В монастырь 29 июля 1922 года приехала чрезвычайная комиссия. Старца Анатолия долго допрашивали и хотели увезти. Батюшка сохранял мирное расположение духа и смиренно попросил отсрочить арест на один день, чтобы ему можно было приготовиться в путь. Чекисты согласились, пригрозив келейнику, чтобы назавтра Старец был обязательно готов к отъезду. После этого Преподобный уединился у себя в келии. Старец в молитве предал свою душу Богу, он скончался 30 июля 1922 года в 5 часов 40 минут утра.
На другой день утром приехала комиссия. Спросили келейника: «Старец готов?“ — „Да, — ответил он, — готов“ и открыл перед посетителями дверь келии, посреди которой уже стоял гроб с телом почившего Старца. Так Господь чудно призвал к Себе Своего верного раба, исполнившего все Его повеления и заповеди, сподобив Своего угодника в последнюю ночь молитвенно приготовиться „в путь всея земли» и не попустив надругаться над Своим избранным сосудом…
Старца Анатолия погребли возле могилки преподобного Амвросия, на том самом месте, где он долго стоял за две недели до смерти, повторяя: «А тут ведь вполне можно положить еще одного. Как раз место для одной могилки. Да, да, как раз….»